Многие птицы в народных верованиях являются защитниками и помощниками человека, а нередко и избавителями от всяческих несчастий. Часть из таких верований имеет под собой вполне реальную почву. Уничтожая вредителей, птицы спасали урожай, а значит и благополучие человека, если не саму жизнь. Зарождение культа животных Л.Я. Штернберг (1936) как раз и связывал с представлениями древнего человека о «благодетельстве» или превосходстве определенных видов.
Характерный пример этого — белый аист. Одна из причин почитания его у многих народов — уничтожение вредителей, прежде всего саранчи (Тараненко, 1992; Грищенко, 1998).
Венгерский орнитолог Я. Шенк (Schenk, 1910) описывает несколько случаев, когда птицы ликвидировали массовые скопления этих опасных насекомых. В июле 1909 г. в Венгрии на площади 500 га появились большие массы саранчи. Туда слетелись тысячи птиц, особенно белых аистов и грачей. Вскоре саранча была полностью уничтожена. В 1907 г. в Южной Африке появилась стая саранчи на участке длиной в милю и шириной 300 м. На следующий день прилетела стая в 600—700 аистов, которая окружила насекомых. Через 8 дней от полчища саранчи осталась маленькая кучка, которая вскоре была полностью уничтожена. Подобные случаи отмечались в прошлом веке и в Украине (Грищенко, 1996б). Во время налета саранчи в 1907 г. в Хортобадь в Венгрии в пищеварительном тракте одного добытого аиста было обнаружено около 1000 экземпляров этих насекомых. Пищевод птицы был набит до самой глотки! В одной из аистиных погадок нашли 1600 мандибул саранчи (Schenk, 1907). По оценке Я. Шенка (1907), стая из сотни аистов за день способна уничтожить 100 тыс. экземпляров саранчи. А большое скопление птиц за считанные дни в состоянии съесть уже миллионы этих насекомых.
На местах зимовки в Африке белые аисты могут кочевать вслед за большими стаями саранчи или других мигрирующих насекомых. Иногда их концентрация в местах, богатых кормом, бывает просто неимоверной. В январе 1987 г. в Танзании на участке площадью всего в 25 км2 кормилось около 100 тыс. аистов (Schulz, 1988). Это почти четверть всей восточной популяции! В Танзании в это время массово размножились гусеницы одной из местных бабочек, что и привлекало туда птиц. Слава пожирателя саранчи настолько прочно закрепилась за белым аистом, что в языках некоторых африканских народов он так и называется «саранчовой птицей». Например, в языке африкаанс (ЮАР) одно из официальных названий — «Grootsprinkaanvoёl», т. е. большая саранчовая птица (Hancock et al., 1992). Для многих африканских народов белый аист — традиционный охотничий вид, но в ряде стран отношение к нему положительное, и охота практически отсутствует именно из-за уничтожения вредителей, прежде всего саранчи. Это Кения, Замбия, Зимбабве. Интересно, кстати, что потомки европейских переселенцев в ЮАР пронесли через века любовное отношение к этой птице. Они ценят аиста за уничтожение личинок вредителей на полях люцерны, но не только. Как и в Европе, для буров белый аист — птица, которая приносит детей и счастье (Schulz, 1988).
Если даже сейчас налеты саранчи представляют собой большую проблему, то можно себе представить, каким бедствием они были для древнего хлебороба. Вспомним, что это одна из «казней египетских». Саранча могла обречь на голодную смерть целые селения. Понятно поэтому, что птица, способная избавить людей от «шестиногих разбойников», будет весьма почитаемой. И таким был не только белый аист, но и другие «саранчовые птицы», например розовый скворец. Его весьма уважали персы, армяне, азербайджанцы, татары, турки и др. (Gattiker, Gattiker, 1989). В Приазовье в XIX в. этих птиц даже привлекали на гнездование в степь, выкладывая для этого кучи камней (Скворцы..., 1884). На Кавказе опрыскивали поля святой водой, чтобы они прилетели. С розовым скворцом, правда, несколько сложнее, поскольку спасение весной и в начале лета урожая птицы затем «компенсируют» набегами на сады и виноградники. Не случайно в Предкавказье и Малой Азии весной его называют «святой птицей», зато позже — уже «чертовой» (Лерхе, 1941; Gattiker, Gattiker, 1989).
Столь же активно белый аист поедает и других опасных вредителей сельского хозяйства — итальянского пруса, медведку и др., охотно ходит за плугом и выбирает из земли различных насекомых, т. е. он неизменно выступает как деятельный защитник урожая. Интересно, кстати, что в армянской мифологии он и является как раз защитником полей (Мифы народов мира, 1980—1982). В Иордании белый аист относится к почитаемым птицам, крестьяне считают, что он приносит большую пользу, уничтожая вредителей (Schulz, 1988).
Интересный пример формирования экологических традиций на почве взаимовыгодного «сотрудничества» с птицей — привлечение на гнездование скопы в Северной Америке. Появился этот обычай совсем недавно. Переселенцы усмотрели выгоду для себя в ее соседстве и стали привлекать на гнездование (совсем как аиста). Скопы гоняли со своих гнездовых участков ястребов, защищая тем самым фермерских кур. Рыбы же тогда хватало всем (Poole, Spitzer, 1983; Мищенко, 1990). В результате скопа сейчас спокойно гнездится даже на оживленных улицах городов. Ее гнезда можно увидеть в весьма людных местах, например, на столбах освещения стадионов.
В Виргинии еще в середине XIX в. был принят закон, запрещавший уничтожение некоторых птиц-падальщиков, поскольку они «охраняли воздух», поедая падаль (Рахилин, 1999).
Не меньшее, если не большее, значение имели птицы для человека в качестве защитников от всевозможной нечистой силы. Пожалуй, самым известным «избавителем» является петух. Это его качество многократно воспето в фольклоре, часто обыгрывается и в художественной литературе. У М. Булгакова, Н. Гоголя и многих других писателей предрассветный крик петуха заставляет исчезать нечистую силу. Этот же момент обыгрывает и Дж.Р.Р. Толкин. Во время штурма Минас Тирита против крика петуха оказался бессилен даже верховный назгул. По народным преданиям, ведьмы во время шабашей с первым криком петуха должны были возвращаться домой.
Один из главных органов чувств у человека — зрение. Лишенный возможности видеть, он ощущает себя, мягко говоря, неуютно. Наверное поэтому ночь у всех народов мира отдана на откуп всяческой нечисти. Ночь, а вместе с ней и нежить, прогоняется рассветом. Неудивительно, что птица, предвещающая восход солнца (третьи петухи), в человеческом воображении сама по себе была наделена огромными возможностями.
Петух стал священной или хотя бы уважаемой птицей у очень многих народов. Причем почитался он прежде всего как предвестник восхода солнца. В Древней Греции его связывали с божествами подземного мира. Он был атрибутом Персефоны, вынужденной проводить треть года у своего супруга в Аиде. Богиня каждую весну выходила из подземной тьмы на свет, а петух провозвещал свет каждое утро. Вестником света он был у персов, символом изобилия и персонификацией солнца. Вообще в большинстве мифологических традиций петух был связан с богами утренней зари, солнца, света, небесного огня — Аврора, Гелиос, Митра, Ахурамазда и др. Интересно, что он является не только глашатаем солнца, но и его проводником в годовом и суточном циклах. Так, в Китае эта птица сопровождает солнце в пути через десятый «дом» китайского зодиака (Козерог) и через пятый — седьмой часы после полудня. У древних евреев петух был символом третьей стражи ночи — от полуночи до рассвета. Считалось, что он так же бдителен и всевидящ, как и солнце, поэтому в Древнем Риме его широко использовали при гаданиях и предсказании погоды. Изображения петуха в качестве стража от всевозможных злых сил помещали на крышах домов, флюгерах, сундуках. В Китае красный петух помещается на стенах дома как талисман против огня. С петухом связывается и символика воскресения из мертвых, вечного возрождения жизни. В Древней Греции он был посвящен и Асклепию как образ целительной смерти-возрождения. В Риме эта птица символизировала январь — месяц начала нового года и пробуждения природы. Черный петух связывался с водой, подземным царством, олицетворял смерть и зло. Отсюда использование черных петухов и кур в магических целях. «Нормальный» же петух был лучшим средством для изгнания демонов и прочей нечисти. С этой целью его могли приносить, например, к новорожденному или в новый дом. В христианстве петух также стал символом света. Его нередко помещали на шпилях церквей. Изображения петуха встречались на гробах — во мраке смерти он должен был возвестить утро воскрешения. Наконец петух был птицей плодородия и урожая, а также сексуальной потенции. У южных славян, венгров и некоторых других народов жених во время свадьбы нередко носил живую птицу или ее изображение. У ряда индейских племен Центральной Америки петух считался важным нагуалем (духом-покровителем), с которым связана жизнь человека. Смерть петуха влекла за собой и гибель его подопечного (Мифы народов мира, 1980—1982; Gattiker, Gattiker, 1989).
Большую роль играл петух в верованиях древних славян. Западные славяне чтили его как птицу Святовита (Вагурина, 1998). В Украине считалось, что петух является лучшим оберегом в хозяйстве. При его отсутствии обязательно появится сатана. Даже чумаки, отправляясь в путь, брали птицу с собой. На кладбищах нередко устанавливали резные или жестяные фигурки петухов, чтобы они «держали в страхе» покойников и не давали им вставать из могил. Ну и конечно же петух — вестник солнца и света. По одной из легенд он призывал утром солнечный свет, как птица бога солнца (Митрополит Iларiон, 1994; Скуратiвський, 1998). Видимо в древности содержание на усадьбе петуха имело двоякое значение: и как оберег от нечистой силы, и с магическими целями — он призывал солнце. Ему тоже нужно было помочь прийти к людям, так же как и весне.
Использовались петухи и при врачевании. В Воронежской губернии существовал интересный обычай: если ребенок долго кричал по ночам, мать заворачивала его в подол и несла лечить в курятник. Она купала его под насестом, приговаривая: «Зоря-Зоренька, красная девица! Возьми свою криксу, отдай нам сон» (Вагурина, 1998).
Веру в необычайную силу петушиного крика хорошо иллюстрирует записанная И. Франко легенда. Семь братьев-князей перед смертью захотели построить в Киево-Печерской лавре церковь, где их должны были и похоронить. Но сколько ее ни строили днем, ночью кладка проваливалась в землю. Тогда старший брат велел соорудить золотой шар, в который поместили живого петуха. Когда шар прикрепили к верхушке башни, петух закукарекал, и она сама вознеслась из-под земли аж до неба (Скуратiвський, 1998).
Петух — птица драчливая. Недаром он стал также символом боевитости и мужества. Еще древние греки использовали петушиные бои для «зажигания» своих солдат. Датчане во время войны всегда держали двух петухов. Одного — в качестве «бу- дильника», второго — для вдохновления воинов на бой. Германцы также имели с собой петуха для стимуляции бдительности (Gattiker, Gattiker, 1989).
Благодаря своим большим возможностям и связями с самыми разными божествами петух был универсальной птицей для жертвоприношений, часто использовался в ритуальных и магических действиях. Жертвы могли приноситься с самыми разными целями — для умилостивления богов и сил природы, для предотвращения болезней и несчастных случаев, для хорошего урожая, при постройке нового дома и т. п. В Югославии петух и курица были символом брачного единства, их приносили в жертву супруги (Gattiker, Gattiker, 1989). Вместе с тем для самих людей существовало множество запретов на употребление в пищу петухов и даже кур. Воистину они считалось пищей богов. У одних народов был полный запрет есть их мясо, у других вводились существенные ограничения. Например, кельты в Британии не употребляли в пищу кур (Александровский, 1998), .
Другими «борцами» со злыми силами были дневные хищные птицы и иногда совы. Мотивация тут уже была другая — «цари неба» должны были отпугивать и разгонять нечисть своей силой. Айны, например, считали филина добрым богом, который своим уханьем предупреждает людей о грозящих опасностях и защищает от них (Фрэзер, 1980). По представлениям эвенков, орел — единственная птица, способная отогнать злых духов от души шамана. У некоторых народов орлов содержали в домах как лучшее средство против отравы и колдовства.
У киргизов для облегчения тяжелых затянувшихся родов (нормальному их течению «мешал» злой дух) приносили ловчего беркута, очень сильного и добычливого в охоте. Его сажали рядом с рожающей женщиной, обязательно сняв клобучек, поскольку злые демоны боятся прежде всего орлиного взгляда. Считалось, что если женщина благополучно разрешилась от бремени, то беркут обязательно должен погибнуть. Не каждый охотник, поэтому, соглашался предоставить свою птицу для помощи роженице. Могли приглашать и самого беркутчи (охотника с беркутом), который, как считалось, тоже обладал способностью устрашать и изгонять злых духов. Для подобных целей в Средней Азии использовались также ловчие сокола или ястреба (Симаков, 1998). В Вавилоне считалось, что женщину во время родов защищает амулет в виде совы, а по представлениям вендов, женщине становится легче рожать, стоит на нее лишь посмотреть сове (Marcot, Johnson, 2003).
Вообще орлу приписывалась большая магическая сила. Плиний писал, что его изображение на изумруде оберегает от саранчи, перья изгоняют клопов. В Тироле считалось, что орлиный пух на шляпе обостряет зрение. Правое крыло в древности использовалось для защиты от града. В Исландии верят, что когти орла могут предотвратить пожар. В Альпах они использовались в качестве амулета (Gattiker, Gattiker, 1989).
В Средней Азии и Казахстане верили в чудодейственную силу сов. Перья с груди и живота филина ценились как дорогой талисман, оберегающий детей и скотину от «дурного глаза». Еще в конце 1920-х годов они нередко красовались на тюбетейках узбекских детей. По местным верованиям, когти филина защищают от лихорадки, избавляют от бесплодия (Пукинский, 1977). В Японии рисунки и фигурки сов помещались в домах для защиты от голода и эпидемий (Marcot, Johnson, 2003).
Ласточка считалась хорошим «офтальмологом». В одном руководстве по способам лечения XIV века можно было прочитать следующую рекомендацию: «Кто увидит первый раз ласточку, должен три раза сказать: «Я прошу тебя, ласточка, чтобы мои глаза не слезились и не болели». Вера во влияние этих птиц на зрение имеет древние корни. Еще греки и римляне верили, что поврежденные в результате несчастного случая или даже выколотые глаза у ласточки быстро восстанавливаются. Об этом писали Аристотель и Плиний. «Ласточкины снадобья» использовались в народной медицине вплоть до средних веков (Gattiker, Gattiker, 1989).
Во Франции бытовало такое поверье: кто носит с собой лапки жаворонка, может не бояться врагов, он всегда возьмет верх. Песне соловья также приписывалось магическое действие. Она приносила спокойную смерть умирающему и быстрое исцеление больному (Gattiker, Gattiker, 1989).
После Тридцатилетней войны в Вогтланде разразилась страшная эпидемия чумы. Люди умирали сотнями, некоторые села обезлюдели полностью. Как спаситель прилетел с севера через Рудные горы белый ворон. Он кричал о том, что нужно есть одно растение, которое исцелит больных (Gattiker, Gattiker, 1989).
У многих народов болезнь представлялась как животное или злой дух, сидящий в теле человека. Отсюда берут начало многочисленные поверья о том, что птицы являются предвестниками или даже разносчиками болезней. Но для нас более интересным является другое развитие этой темы: птицы как спасители от несчастья. В различных немецких землях существуют предания о том, как птицы помогали людям во время эпидемий чумы, подсказывая пути спасения. Например, в песнях птиц люди слышали призыв есть определенное растение, которое излечивало от «черной смерти». В Саксонии верили, что клест забирает на себя все болезни из дома (Gattiker, Gattiker, 1989).
Подобные представления пришли к нам из глубокой древности. Для первобытного человека было характерно представление о том, что тяжесть собственных страданий и грехов можно перенести на другого. Нередко для этого использовались животные. У батаков с острова Суматра был обряд под названием «изгнание проклятия». Если женщина бесплодна, в жертву богам приносили трех кузнечиков, символизировавших корову, буйвола и лошадь. Затем выпускали на свободу ласточку, молясь, чтобы проклятие пало на голову птицы и улетело вместе с ней. Широко распространены были подобные обычаи повсеместно. Жители Богемии считали, что для излечения от лихорадки нужно найти до восхода солнца гнездо бекаса и забрать одного птенца. Его нужно держать с собой три дня, а затем выпустить на волю. Лихорадка перейдет к бекасу. Индусы в ведические времена подобным образом лечили чахотку при помощи сойки, а желтуху жрец во время специального обряда переносил на желтых птиц — попугаев, дроздов и трясогузок (Фрэзер, 1980).
В античные времена радикальным средством от желтухи считалась золотистая ржанка. Достаточно было одного ее взгляда на больного. Торговцы птицами по этой причине выставляли ржанок хорошо закрытыми, чтобы кто-нибудь не излечился «на халяву» (Gattiker, Gattiker, 1989). Вот что писал об этом Плутарх: «Природа и темперамент этой птицы таковы, что она выманивает болезнь наружу и посредством взгляда принимает ее как поток на себя» (цит. по: Фрэзер, 1980).
У казахов при лечении болезни шаман приносил орла-могильника, курицу, голубя или другую птицу и клал около больного или же давал ему держать в объятиях. Делалось это для того, чтобы болезнь перешла к птице (Диваев, 1903, цит. по: Симаков, 1998).
В Швейцарии верили: чтобы избавиться от ревматизма, нужно у постели больного повесить клетку с двумя горлицами. Сразу наступит облегчение. Чтобы излечить подагру, в доме советовали держать побольше диких голубей (Gattiker, Gattiker, 1989).